Прокофьев - Соната для скрипки N1 op.80. Скачать ноты Прокофьев - Соната для скрипки N1 op.80 вы можете на этой странице. Первая соната для скрипки с фортепиано (1945) — произведение многоплановое, по образному строю непохожее ни на одно другое. В ней сконцентрировано большое жизненное содержание. Начатая еще в 1938 году, в период работы над музыкой к кинофильму «Александр Невский», когда композитор был увлечен раскрывшейся перед ним стихией русской эпической песни, она закончена после создания седьмой сонаты, пятой симфонии и оперы «Война и мир». Ее музыку невозможно полностью понять, не напомнив об этих фактах. В сонате оживают еще совсем свежие в памяти образы недавнего прошлого. Ее одухотворяет чувство любви к родной стране и культуре, окрепшее в сердце Прокофьева в дни войны. Музыка сонаты по-настоящему русская, в каждой части выступают суровые и нежные, героические и мужественные черты народного характера. Все это необычно для произведения камерного жанра в его академическом понимании. Но Прокофьев всегда любил необычное и насытил сонату таким богатством жизненного содержания, которое захватывает слушателя полностью и заставляет забыть об условностях и традициях.
Для скачивания PDF файла, нажмите кнопку "Скачать ноты" под соответствующим нотным материалом. Для просмотра первых страниц произведения Прокофьев - Соната для скрипки N1 op.80 щелкните по уменьшенному изображению.
Первая часть сонаты проникнута былинно-эпическим духом. Это Andante assai начинается спокойной фразой фортепиано, вводящей в настроение сумрачного раздумья. Архаичность натурального минорного лада расцвечена мелодическими сдвигами. Здесь ощутимы связи и с эпическими мелодиями «Александра Невского» и, в более далекой ретроспективе—с интонациями Мусоргского, то жалобными (в эпизоде a tempo), то печально раздумчивыми. Эти настроения усиливаются в заключительном эпизоде, где изложенная полнозвучными аккордами начальная тема окружена шорохами спокойно льющихся гамм (авторская ремарка предписывает скрипачу играть pianissimo fredo). Музыка воспринимается как скорбная эпитафия или прощание, она полна какой-то отрешенности, приглушенности чувства. Так же звучат и последние такты — главная тема в нижнем регистре фортепиано и осторожные pizzicato скрипки.
Эта сдержанность эмоционального выражения пробуждает множество ассоциаций. Но достоинство первой части (как и всей сонаты) заключается не только в многоплановости содержания, но и в его редкой конкретности, в чистоте национального стиля. В этом отношении соната близка пятой симфонии и одновременно отлична от нее в деталях своего музыкального языка. Вторая часть — Allegro brusco — внезапно прерывает нить размышлений, протянувшихся через все Andante assai. Она врывается, как шквал отзвуков сечи, тяжелым топотом перекликающихся кратких фраз фортепиано и скрипки. Но и здесь все подчинено организующей воле, ничто не выходит из-под ее контроля, все целеустремленно и потому особенно впечатляюще. Первые страницы написаны в жесткой линеарной манере, предстают в облике зловещего гротеска. С какой горделивой доблестью выступает против этого наваждения героическая мелодия второй темы — светлая, энергичная, разбросанная в диапазоне более чем двух октав и несущая то самое важное, что должно было выступить на сцену в напряженный момент борьбы. Это вторая тема сонатного аллегро, появляющаяся в соответствии с традиционными канонами формы. Динамичная разработка обеих тем (в одном из ее эпизодов они звучат одновременно), приводит к репризе, где первая тема дается в более сжатом изложении, а вторая царит в ясности до-мажорной тональности, в разбеге могучих арпеджио скрипки. В конце, однако, вновь всплывают жесткие звучания первой темы.
Едва ли можно ошибиться в определении характера этой музыки, так напоминающей страницы многих произведений военных лет. Однако сходство проявляется в самом общем плане: вторая часть сонаты нова и по отбору выразительных средств, и по контрасту жесткости первой и героической распевности второй темы. Allegro brusco воспринимается как отрицание эпических размышлений Andante assai, раскрывает всю глубину замысла композитора, охваченного впечатлениями недавнего прошлого.
Третья часть, с ее чистой лирикой более обычна. Но и в ней найдено много свежих поворотов, не говоря уже о богатстве сочетаний скрипичной и фортепианной партий. Как и в других частях сонаты, композитор пользуется по большей части традиционными средствами скрипичной техники, применяя их с неистощимой выдумкой.
Четвертая часть (Allegrissimo) снова возвращает в мир русского народного эпоса. Энергичность мелодии, постоянная смена метра, стихийность размаха сближают ее с финалом седьмой фортепианной сонаты. Однако здесь нет цельности этой героической токкаты: стремительный бег нарушается лирическим эпизодом, а затем неожиданной репризой первого Andante assai. В этом есть не только конструктивный, но и драматургический смысл. События отступают в дымку времени, оставляя слушателя в размышлении о них — концепция, вполне понятная для того времени, когда заканчивалась соната. В эпилоге звучит проникновенная дума о горестях и потерях. Поэтому так впечатляет краткая постлюдия скрипки и фортепиано.
Смелость и новизна концепции выделяют прокофьев-скую сонату среди камерных произведений военных лет. С ней можно сравнить лишь фортепианное трио Шостаковича с его грозным финалом, с присущей ему остротой восприятия действительности. У Прокофьева еще ярче выражено русское начало, в его музыке есть подлинная эпичность мышления. Скрипичная соната Прокофьева бесспорно принадлежит к числу произведений новаторских. Сила композитора не в нагромождении необычных созвучий (они, правда, встречаются в музыке сонаты), а в своеобразии приемов разработки диатоники русской эпической песни.
Скрипичная и фортепианная фактура целиком подчинены требованиям образной выразительности. Партии обоих инструментов выигрышны для исполнителей, в них чувствуется рука композитора, отлично знающего концертную эстраду и умеющего использовать разнообразные технические приемы в соответствии с требованиями камерного жанра.
Первая соната для скрипки с фортепиано явилась вершиной камерного творчества Прокофьева, произведением, открывшим новые горизонты и для него самого. В нее вложено большое философское содержание, выражены раздумья большого художника-гуманиста, чуткого к голосу жизни.
